Хельсинки-1.и.белорусские выборы.— разные сюжеты на.одну тему&nbsp «МИД России»

Хельсинки-1, а если точно — Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанный 1 августа 1975 года, в современной российской политологии трактуется как дата начала глобального отступления СССР от позиций, завоёванных по итогам победы во Второй мировой войне. Поданный в своё время как акт разрядки международной напряжённости (советская версия), Акт на деле оказался декларацией о сворачивании активной и наступательной инициативы во внешней политике СССР, что открыло начало движению к перестройке и распаду страны. По сути, стареющая советская партийная элита попросила Запад о прекращении острой конфронтации, выбросив белый флаг перемирия (теория мирного сосуществования двух разных систем) и декларируя готовность прекратить экспансию, если Запад декларирует такую же готовность в отношении СССР. Запад понял этот сигнал правильно, и после подписания Хельсинского Акта (так ещё назывался подписанный документ в СМИ) усилил холодную войну в разы, добившись пропагандой и тайной войной того, чего не смогли добиться военные и блок НАТО. Элита Советского Союза, успокоенная достигнутыми завоеваниями и озабоченная их пассивным сохранением, утратила морально-психологическую способность к противостоянию. В глобальной политике это понимается как призыв к добиванию уставшего противника. «Не трогайте нас, — и мы вас не тронем», — так СССР обращался к Западу, продвигая там свою миролюбивую внешнюю политику. Западные элиты поняли — СССР спёкся, и теперь надо аккуратно довести его до готовности перед употреблением на обед. От 1973 года (дата начала инициированного Восточным блоком хельсинского процесса) до 1991 года (дата распада СССР) пролегло всего 18 лет — ничтожный по меркам истории временной период. Те, кто в 1991 году приветствовал уничтожение «совка», в 1975 году носили пионерские галстуки и приветствовали стареющих партийных вождей букетами цветов на праздничных трибунах Мавзолея. Подготовка Хельсинского Акта стала возможной в результате создания целого слоя партийно-дипломатической элиты, которая родилась в эпоху хрущёвской оттепели, росла в субкультуре, названной «стилягами», и получила элитное образование в период застоя. Пробиваясь к вершинам карьеры с помощью круговой поруки, получившей название «советского блата», эта группа была единственным способным к усилиям компрадорским сословием, способным упаковать геополитическую капитуляцию СССР в приемлемые рамки легитимной идеологии. За 18 лет между Хельсинки-1 и Перестройкой эта группа разрослась до господствующих позиций, провела СССР через распад и во многом продолжает влиять на внешнюю политику России, уже вышедшей из СССР и понявшей, что проект вхождения в Европу оказался утопией. Эта социальна группа составляет ядро прозападной коалиции и центрирована вокруг МИДа и его институтов: МГИМО, ИМЭМО, РСМД, различных российских Фондов и коммуникационных площадок, получающих иностранные гранты за «исследования» по «гуманитарной» проблематике, а, по сути, за продвижение западной повестки в российском информационном пространстве, инициируя различные концепции от полного ядерного разоружения России до требования гарантировать статус союзной Белоруссии в качестве некоего «моста» между Западом и Россией. Периферией этого ядра является слой государственных чиновников, руководителей крупнейших российских банков, экспортных офшорных олигархов и обслуживающих эту группу СМИ и профессуры крупнейших вузов, работающих по либеральной повестке и имеющих возможность регулярно выезжать в США и ЕС для так называемых «лекций», являющихся замаскированной формой подкупа для прозападной агентуры влияния в России. Это так называемый либеральный сегмент российского «глубинного государства», генезис которого восходит ко второй половине сороковых годов. Он сложился в недрах партийного руководства и высшего слоя внешней разведки, обслуживающих торговлю нефтью, газом, оружием и алмазами, и причастный к хранению валютных ценностей за рубежом. Этому сегменту противостоит нелиберальный — созревший в недрах контрразведки и ГРУ. Сейчас, по мнению криптолиберальной группы интересантов и заказчиков внешней политики России, маскирующейся под патриотов, Белоруссия должна стать переговорной площадкой между Западом и Россией, что в целом укладывается в концепцию Хельсинки-2, или «Европы от Лиссабона до Владивостока», с которой носятся многие высокопоставленные мидовские чиновники и околомидовские эксперты. Всё это лоббистское сообщество под видом Минского процесса, ведущего к Хельсинки-2, заинтересовано в существовании белорусского офшора, ландромата в виде свободной от российской юрисдикции территории, где можно встречаться с западными контрагентами и решать вопросы своей клиентелы. Союзничество Белоруссии продвигается этой группой исключительно в форме такого «моста», аналога современной Австрии послевоенной поры, ставшей местом филиалов всех мировых разведок и их проходным двором. Такой статус Белоруссии не имеет ничего общего с интеграционными проектами Владимира Путина и идеей СГ, предусматривающей создание общих наднациональных институтов в виде общего законодательства, органов законодательной и исполнительной власти, общих спецслужб и единого смыслового поля. Неудивительно, что между Лукашенко и сторонниками Хельсинки-2 в России существует стабильная симпатия и взаимопомощь. Двум этим группам путинская интеграционная модель категорически противопоказана. Сейчас этот симбиоз внешнеполитической элиты России, который на американском политической жаргоне называют российскими «голубями» и «ястребами», столкнулся с Западом на протяжённом фронте от США до Белоруссии. «Ястребы» озабочены ростом американского стремления добиться развала России и стремятся противопоставить этому активные информационно-пропагандистские мероприятия. «Голуби» сводят внешнюю политику к имитации активности, обосновывая это тем, что Россия способна лишь к созданию иллюзии влияния, так как для активного противостояния США у России нет нужного военного и экономического потенциала. Именно потому долгие годы российская политика на территории СНГ проводилась, что называется, «для галочки», по мнению одного из представителей российской элиты в ранге бывшего министра. Такой политикой «для галочки» была и политика в отношении Белоруссии. У России нет большой стратегии, хотя в это отказываются верить в Вашингтоне, вторит ему другой российский аналитик, связанный с ВПК. Мост между Хельсинки-1 и белорусскими президентскими выборами—2020 выстроен прямой и однозначный. Разумеется, никакая политика суверенизации и национализации элит невозможна при таком расколотом состоянии ключевых социальных групп, являющихся продуктом не чьей-то злой воли, типа Хрущёва, Горбачёва или Ельцина, а длительного процесса эволюции советской системы. Правящий класс — это центральная нервная система любого государства, она вырастает подобно организму, и если она поражена метастазами, то простое хирургическое вмешательство — далеко не панацея от болезни. Даже Сталину это не удалось. В условиях расколотых элит невозможно формирование единого идеологического вектора для генерации энергии общества. Народ не верит в будущее, скептичен к настоящему, и потому российская элита во внешней политике всегда в оборонительной позиции. Как известно, обороной войны не выигрываются, и потому путь от Хельсинки-1 к Хельсинки-2 усеян поражениями России на постсоветском пространстве. Крымская весна в этом процессе — исключение, которое лишь высвечивает суть. Нельзя сказать, что России ничего не удаётся. На Ближнем Востоке Россия проявила способность к эффективной политике, но это потому, что там нет сферы интересов и влияния той группы российской элиты, которая курирует Европу и СНГ. Кроме того, Ближний Восток — это сфера нефти, а нефть — это сфера кормления мощного корпуса российской офшорной аристократии, которая находится с Западом в сложных и запутанных отношениях. Здесь столкнулись интересы борьбы за кормовую базу, и потому на Ближнем Востоке оппортунистическая стратегия украинского и белорусского кейсов невозможна. Однако крымский процесс оказался этой элитой успешно заблокирован и остановлен. Западу от лица этой группы подаётся серия сигналов о том, что ничего подобного больше не случится, однако Запад верит не обещаниям, а возможностям. А возможности у России, несмотря на сбои кризиса и пандемии, в целом нарастают. Одним из показателей роста этих возможностей стала паника американского истеблишмента по поводу так называемого российского вмешательства в американские выборы. Работа в пространстве американских соцсетей оказалась так успешна, что за ней видят вмешательство России. И не важно, имеет оно место в реальности или нет, а важно то, что США уязвимы к применению против них их же технологий влияния. И в этом контексте они занялись осмыслением российской внешней политики и возможностей её блокирования. Хельсинки-1 и белорусские выборы, несмотря на видимую разницу сюжетов, имеют одно содержание. Это отражение процессов эволюции позднесоветской политической элиты. Именно потому так похожи мотивации и поступки всех элит на пространстве СНГ. Страны разделились, но элиты остались идентичными. И именно здесь лежат не только предпосылки к дезинтеграции постсоветского пространства, но и ключи к его реинтеграции. На определённом этапе эволюции правящего класса, прежде всего российского, это станет возможно, и тогда страхи американских политических экспертов обретут реальные основания. Однако поделать с этим они мало что смогут, так как процессы эволюции больших систем объективны и принципиально не поддаются субъективным коррекциям.