Le Monde (Франция): европейские «сомнамбулы» и коронавирусный кризис. «МИД России»

10 марта министр иностранных дел Швеции Анн Линде (Ann Linde) прибыла с визитом в Париж. Утром она приняла нас в шведском посольстве. Как нам объяснили, министру было что сказать про Украину (она как раз прилетела оттуда), Россию, расширение ЕС на Балканы и прочие острые дипломатические темы. Тем не менее мы в первую очередь задали ей самый насущный вопрос: что она думает о европейской реакции на эпидемию коронавируса?
В тот момент Европа, как оркестр «Титаника», еще совершенно не подозревала, что ее ждет. Мы тогда воздержались от рукопожатия с министром, но новые санитарные нормы еще казались чем-то нереальным.
Анн Линде ответила прямо: санитарный вопрос находится на усмотрении национальных властей. Но раз вирус не признает границ, возразили мы, не стоит ли нам организоваться на европейском уровне? Министр отметила несколько шагов, но затем вновь отмахнулась от вопроса: здравоохранение находится в компетенции государств, а не ЕС. Мы приняли это. И перешли на Украину.
Формально Анн Линде права. На том этапе не только она рассматривала эпидемию как исключительно санитарный кризис, не оценивала ее политические последствия и не представляла, какая буря нас ждет. Сама глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен провела накануне в Брюсселе удивительную пресс-конференцию по случаю первых 100 дней на новом посту. На ней активно обсуждали экономику и экологию. А что насчет коронавируса? «Мы следим за ситуацией в Италии».
Ситуация же была трагической. В тот день число смертей исчислялось сотнями в Италии и десятками в Испании, а в больницы восточных регионов Франции начал поступать поток пациентов. Еще за неделю до того в Париже президент Макрон заявил, что меняет свой график, чтобы «сосредоточиться на урегулировании кризиса».
Накануне пресс-конференции фон дер Ляйен на всем севере Италии объявили жесткий карантин, а в Елисейском дворце состоялось заседание оборонного совета Франции. Эммануэль Макрон обратился к председателю Европейского совета (в нем представлены 27 государств-членов ЕС) Шарлю Мишелю (Charles Michel) с просьбой созвать внеочередное собрание глав государств и правительств. Оно прошло 10 марта и стало первым мероприятием подобного рода, которое было проведено по видеосвязи. На следующий день Всемирная организация здравоохранения объявила эпидемию Covid-19 пандемией: санитарный кризис вышел на мировой уровень. А Европа стала его эпицентром после Китая.
Италия взбешена бездействием ЕС
10 марта посол Италии в ЕС Маурицио Массари (Maurizio Massari) выпустил тревожную статью в издании «Политико», за европейским сайтом которого внимательно следят в Брюсселе. «Нельзя оставлять Рим один на один с этим кризисом, — писал он. — ЕС пора пойти дальше обязательств и консультаций, принять конкретные, быстрые и эффективные экстренные меры. (…) В этой битве нам противостоят два страшных врага: паника и эгоизм. Если мы сейчас быстро не очнемся, то можем войти в историю, как лидеры 1914 года, которые двигались по направлению к войне с закрытыми глазами, как сомнамбулы».
Итальянская дипломатия выбрала цель. В условиях вопиющего отсутствия солидарности между государствами-членами она решила нанести удар по брюссельскому аппарату. Рим был уже не первую неделю взбешен европейским бездействием: в конце января, когда Италия объявила чрезвычайное положение и приостановила все воздушное сообщение с Китаем, правительство потребовало провести внеочередное собрание министров здравоохранения европейских стран. Безрезультатно. «В Брюсселе нам сказали, что это было неподходящее время, что все можно решить на техническом уровне, и что нам не нужно сеять панику», — говорит итальянский источник «Монд».
На «техническом уровне» вопрос прибывшего в Европу вируса регулярно рассматривался в конце января и в феврале, но не вызывал особого беспокойства. Занимавшийся им комитет санитарной безопасности главного управления по здравоохранению Европейской комиссии опирался на предоставленные государствами-членами данные. В тот момент никто явно не был всерьез обеспокоен уровнем доступного медицинского оборудования в перспективе борьбы с пандемией.
Собрание 27 министров здравоохранения, которого добивалась Италия, в конечном итоге состоялось 13 февраля. Все ограничилось призывом к более эффективной координации национальных мер. На следующий день в Еврокомиссии заявили, что на собрании был отмечен «эффективный ответ ЕС на угрозу возможной вспышки пандемии».
15 февраля расположенный в Стокгольме Европейский центр по контролю и предотвращению заболеваний похвалил лаборатории ЕС за их готовность к выявлению SARS-CoV-2. В частности, приветствовались «быстрое проведение молекулярной диагностики специализированными европейскими лабораториями» и «хороший географический охват тестов».
Каждый за себя
Когда смотришь на это два месяца спустя, подобный оптимизм приводит в замешательство. Тем не менее факты налицо: в санитарном плане ни ЕС (у него нет структурных средств для работы в этой области), ни государства-члены (за исключением первых пострадавших, они не осознавали угрозу) не смогли справиться с испытанием.
Европа не смогла предоставить «защиту», о которой столько говорил Эммануэль Макрон в начале президентского срока. Когда появилась опасность, большинство правительств усмотрели решение проблемы в возвращении к национальному государству: защиту дает именно оно, а не ЕС, а в ожесточенной борьбе за импорт масок все были ошарашены тем, насколько Европа зависит от Китая.
«Италия затребовала применение механизма гражданской обороны ЕС для поставки медицинских средств защиты, — писал Массари 10 марта. — К сожалению, ни одно государство-член не откликнулось на призыв Комиссии. Ответил только Китай». В этом заключался другой жестокий факт: констатировав дезорганизацию европейских государств, Китай и Россия воспользовались смятением, чтобы запустить масштабные пропагандистские операции под прикрытием поставок масок (параллельно с этим в европейских соцсетях по-тихому велась методичная дезинформация).
Европа была не просто не готова. Когда она, наконец, открыла глаза, то действовала наихудшим образом: каждый за себя. К санитарному кризису добавился политический. «Отсутствие прогнозирования, превентивных мер и координации — это болезненный урок для всех нас», — говорит в частном порядке еврокомиссар из одной из ключевых стран ЕС.
В середине марта новые односторонние меры стали прямым ударом по двум столпам ЕС: единому рынку и шенгенскому пространству. Ряд стран, в том числе Франция и Германия, запретили экспорт масок и медицинского оборудования в ЕС, лишив этого Италию. 15 марта Германия закрыла границы с пятью соседями: Францией, Австрией, Швейцарией, Люксембургом и Данией. Невиданное дело со времен формирования шенгенской зоны. После этого десять стран поспешили заявить о намерении закрыть границы, как это допускается по статье 28 шенгенских соглашений в случае «серьезной опасности». Этому примеру последовали Испания, Финляндия и Португалия.
Повсюду выстроились нескончаемые вереницы грузовиков: они достигли 100 км на границе Венгрии и Болгарии. У дальнобойщиков уходили сутки, чтобы пересечь польскую границу. Румынии пришлось просить организовать «гуманитарный коридор»: сотни ее граждан застряли на границе Австрии и Венгрии. Люксембургский премьер Ксавье Беттель выступил с тревожным заявлением: если работающие в больницах страны французские и немецкие медики больше не смогут перейти границу, санитарной системе Люксембурга грозит паралич.
Экономический кризис и политическая пропасть
Этот период в середине марта, когда наблюдалось быстрое распространение вируса и общее осознание масштабов кризиса, изменил все. Испания ввела общую самоизоляцию населения 14 марта, а 17 марта такие меры приняла Франция.
Урсула фон дер Ляйен заявила впоследствии немецкому информагентству RDA, что «заглянула в пропасть». «Думаю, что все мы, те, кого нельзя назвать экспертами, поначалу недооценили коронавирус», — нехотя признала она в интервью немецкой газете «Бильд» 18 марта. 2 апреля она принесла «искренние» извинения Италии в газете «Репубблика», а затем в Европейском парламенте от имени «всей Европы».
Именно в этот момент оказавшийся на краю пропасти ЕС решил остановиться и взять себя в руки. По итогам саммита 10 марта Урсула фон дер Ляйен и Шарль Мишель обязались сделать «все необходимое» для борьбы с кризисом. Они решили посвятить этому все свое время. К сожалению, в санитарном плане было уже слишком поздно. «Европа движется очень медленно, это связано со структурными причинами, потому что необходимо вовлечь всех, — сокрушается высокопоставленный брюссельский чиновник. — Я несколько раз задавался вопросом, что произошло бы в случае настоящей войны».
Как бы то ни было, за пандемией начала вырисовываться другая катастрофа: крах европейской и мировой экономики. В этом плане положение Европы было чуть лучше. 12 марта, когда Италия преодолела отметку в 1 000 погибших, Европейский центробанк перешел к действиям, не без критики «медлительности и потворства» правительств европейских государств.
Наступил решающий момент, но новой главе ЕЦБ Кристин Лагард (Christine Lagarde) пришлось дважды брать слово из-за того, что сначала она не лучшим образом сформулировала мысль, дав понять, что вмешательство банка будет ограниченным. И без того оказавшиеся в красной зоне европейские биржи обвалились. Кристин Лагард принесла извинения за эту ошибку на собрании руководства ЕЦБ (история, возможно, запомнит тот факт, что хотя во время этого кризиса было допущено множество ошибок, извинились за них только две женщины).
Объявленных мер явно было недостаточно, и неделю спустя ЕЦБ объявил план спасения в 750 миллиардов евро. «Это необычайное время требует необычайных действий, — написала она в Twitter. — Наша поддержка евро будет неограниченной». Урсула фон дер Ляйен тоже активно взялась за работу. 13 марта она в окружении двух заместителей Маргрет Вестагер (Margrethe Vestager) и Валдиса Домбровскиса (Valdis Dombrovskis) — третий, Франс Тиммерманс (Frans Timmermans), находился в карантине из-за заражения вирусом — объявила две крупные меры против появившейся на горизонте рецессии: Еврокомиссия разрешила государствам помогать предприятиям без оглядки на общеевропейские правила конкуренции и приостановила действие пакта стабильности с ограничением на дефицит бюджета. Рухнули сразу две европейские экономические догмы. Свято верящий в жесткие бюджетные рамки латыш Домбровскис пытался отговорить фон дер Ляйен, но она была настроена решительно.
Солидарность в восстановлении экономики
Нужно было защитить поставки медицинского оборудования на европейский внутренний рынок. Кроме того, было необходимо в срочном порядке обеспечить движение товаров и людей (дальнобойщики, медики) через восстановленные границы. «Если бы не было ЕС, все сейчас вцепились бы друг другу в глотки», — уверен советник главы Еврокомиссии. Работа начала налаживаться. «Каждый день возникает новое измерение кризиса», — говорит человек из окружения фон дер Ляйен. С 10 марта Еврокомиссией было принято почти 60 постановлений и регламентов, а также более 160 решений. «На некоторых выходных в генеральном управлении по конкуренции утверждали по 15-20 планов помощи», — уверяет представитель Комиссии.
В начале апреля министры финансов договорились о выделении 540 миллиардов евро для помощи предприятиям и спасения социальной модели, ДНК европейцев. В санитарном плане все еще царил хаос с поставками масок и тестов, но Германия несколько исправилась, приняв в своих больницах более 200 пациентов из Франции, Италии и Нидерландов.
После этих экстренных мер остается самое трудное: обеспечить солидарное восстановление пострадавших от месяцев самоизоляции экономик, если Европа не хочет утонуть в этой пучине. Каждая страна приняла на национальном уровне планы восстановления более или менее колоссальных масштабов, в зависимости от собственных средств. Именно здесь возникает парадокс: считавшийся симметричным кризис на самом деле оказывается асимметричным, поскольку пострадавшие сильнее всего Италия и Испания пошатнулись еще после кризиса евро десять лет тому назад. А в конечном итоге смягчение правил Еврокомиссии играет на руку прежде всего таким странам, как Германия, которые не испытывают недостатка средств. Старые демоны разногласий и расхождений вновь заявили о себе.
Итальянский премьер Джузеппе Конте перешел в наступление с приближением заседания Евросовета 26 марта. Он предложил сильнее всего страдавшим странам написать Шарлю Мишелю и потребовать «общий долговой инструмент», который бы позволил обеспечить солидарное финансирование расходов на восстановление. Франция была согласна, но в стремлении не повторять раскол между севером и югом времен кризиса еврозоны (2009-2012) она расширила круг: Ирландия, Люксембург, Бельгия и Словения присоединились к Италии, Испании, Португалии и Греции. Все это превратилось в «Письмо девяти».
Никто не оставил без внимания тот факт, что среди этих девяти не оказалось Германии. Не без причины: она была главной целью инициативы. Париж для приличия предупредил Берлин об этом шаге, но, как признают в Елисейском дворце, но у этой операции была «политическая цена для Франции», поскольку она не вписывается в классическую схему франко-немецкого компромисса. Во второй раз с начала президентского срока Эммануэль Макрон запустил европейскую инициативу без Германии (первой стали принятые в мае прошлого года обязательства по выбросам углекислого газа к 2050 году).
Ангела Меркель была вне себя, но этого не было видно: когда в 16 часов 26 марта проходил новый саммит стран-членов по видеосвязи, сидевшая дома на карантине канцлерин не смогла запустить камеру, и остальным лидерам пришлось довольствоваться ее (более молодым) лицом на фото и голосом переводчика.
Самоизоляция и регулярные технические проблемы (участникам не раз приходилось переподключать соединение) лишили европейских лидеров столь ценных уединенных бесед, которые зачастую помогают преодолеть разногласия. Шарль Мишель пытался скомпенсировать недостаток опыта юмором, несмотря на напряженную обстановку.
Раскол между государствами-членами
Дело в том, что после двухчасового совещания разногласия вышли на первый план, когда премьер-министры Испании и Италии Педро Санчес и Джузеппе Конте отклонили проект общего заявления и недостаточные, по их мнению, меры солидарности для финансирования экономик. Они выступили фронтом против Ангелы Меркель и нидерландского премьера Марка Рютте, которые отвергли «корона-облигации» и все, что напоминало объединение долгов.
Меркель и Рютте были единственными ветеранами кризиса еврозоны, опытными бойцами, наверное, даже слишком. Эммануэль Макрон в свою очередь воздержался от вмешательства, чтобы не отравлять отношения с Берлином. Рим все же оценил его поддержку по отношению к Германии, которая пыталась, как отметил итальянский источник, «приуменьшить серьезность ситуации, чтобы ограничить общеевропейский ответ».
Шестичасовая беседа затянулась допоздна. Один немецкий журналист рассказал нам, как на пресс-конференции по итогам саммита его поразила неспособность канцлерин понять чувства Конте и Санчеса в трагическое для их стран время. На следующий день конфликт вышел на поверхность. Португальский премьер Антониу Кошта назвал позицию Нидерландов «отвратительной». «Мы столкнулись с айсбергом, — написала в Twitter глава испанского МИДа Аранча Гонсалес (Arancha Gonzalez) по поводу Нидерландов. — Сейчас не время обсуждать, кто относится к первому и второму классу. История нас рассудит».
Споры продолжились на собраниях еврогруппы. Нидерланды и их несгибаемый министр финансов Вопке Хукстра (Wopke Hoekstra) стали главным объектом нападок, но убеждать нужно было Германию. Германию, которая стала только сильнее, поскольку эффективно справилась с кризисом и пострадала намного меньше Италии, Испании, Франции и Великобритании. «Если Германия против, ничего не изменится. В Европе все обстоит именно так», — говорит посол в Брюсселе. В Париже рассматривают эти дебаты как «момент истины» для Европы, но выступают за то, чтобы проявить терпение, и утверждают, что Берлин медленно меняет позицию.
Сможет ли Европа отправиться от раскола, как между севером и югом, так и востоком и западом? Пандемия пощадила страны Центральной Европы и Прибалтики, которые отгородились границами и теперь должны продвигать собственные экономические императивы. Венгрия и Польша воспользовались ситуацией, чтобы еще больше отойти от норм правового государства. Как отмечают в Елисейском дворце, в нынешней ситуации «проявляется плохо усвоенное наследие прошлых кризисов», сначала еврозоны, а затем миграционного. Кроме того, активное возвращение национальных государств несет в себе взрывоопасную динамику при том, что Дональд Трамп бросил европейских союзников, а Китай развернул на континенте беспрецедентную кампанию.
Как бы то ни было, Европа при коронавирусе не та, что была при кризисе евро десять лет назад. «Север ужался», — считает нидерландский эксперт Каролин Де Грейтер (Caroline De Gruyter). К тому же, ослабление позиций Ангелы Меркель перед началом кризиса оставляет больше пространства для инициатив Эммануэля Макрона. Уход британцев тоже изменил соотношение сил. Наконец, сейчас ставки в игре — не солидарность, а жизнь и смерть.