Мы помогаем не Донбассу, а русским. «Госдума»

Законопроект, освобождающий от уплаты пошлины при приёме в гражданство РФ ряда категорий граждан, внесли в Госдуму депутаты разных фракций. Документом предлагается внести в список «лиц, постоянно проживающих на территориях отдельных районов Донецкой и Луганской областей».
Не весть что, конечно, но хоть что-то. После принятия решения об облегченном порядке получении российского гражданства жителями ДНР и ЛНР, это вполне логичный шаг, хотя бы чуть-чуть облегчающий жизнь людей. Так, пусть медленно и мучительно, мы всё-таки продвигаемся к признанию факта русского присутствия на обломках бывшей Украины.
Начать следует с определения статуса самой Украины и её граждан. В момент распада СССР бывшая Украинская ССР самоопределилась в качестве суверенного государства, то есть в качестве государства-нации (фр. etat-nation) или иначе, в качестве политической нации.
Строго говоря, эта возможность безболезненного законного выхода из состава СССР была прописана во всех советских конституциях, начиная с ленинской 1924 года и заканчивая самой последней советской конституцией. Что президент России Владимир Путин ясно определил как «мину замедленного действия под российскую государственность». И это так и есть.
Но здесь важно остановиться на определении того, что же всё-таки, называется политической нацией. С точки зрения этносоциологии, политическая нация — есть форма современного, от слова Модерн (не традиционного, ибо формой традиционного государства является государство-империя) государственного устройства, определяемого такими критериями, как жёсткие административные границы, индивидуум (гражданин) — как основная социальная категория, и политический договор, на основе которого эта государственность учреждается.
Иными словами, национальное государство — категория строго политическая. То есть нация — образование искусственное, учреждённое политическим договором. И это очень важно зафиксировать. Ибо из этого прямым образом вытекает, что принадлежность к нации — явление строго политическое, не имеющее отношения, например, к происхождению, крови (это уже категория этническая), как и не имеет отношения к органической общности, определяемой в этносоциологии понятием народ (лаос).
Следует заметить, что в советский период все эти три категории смешивались в одну, этнос, народ и нация как бы сваливались в одну кучу, и определялись ещё одним термином, заимствованным Лениным из спора марксистов Каутского и Бауэра — национальность.
Среди марксистов считалось, что этнос, как и народ — категории преодолённые, некие пережитки, которые надо отбросить на пути к классу — главной категории марксизма. Значит, с точки зрения марксизма, их как бы уже и нет. Остаётся последний рубеж на пути к вливанию в класс (труда, разумеется, не капитала же) — это политическая нация, через её самоопределение.
Но так как по факту российские марксисты глядя в окно не видели никаких самоопределившихся наций, а видели большой русский народ, другие народы большой России, и даже — о ужас, — такой пережиток, как этносы (а они есть и сейчас, чего говорить о начале XX века), то со всей большевистской решимостью отсутствующие политические нации они просто учредили. А всё, что под нацию явно не подпадало, определили понятием национальность.
Так появилась украинская, белорусская (великоросской, заметьте, не появилось, ибо великороссов Ленин именовал «держимордой»), закавказская нации. А так же некоторые другие национальности — то есть не нации, но и не народы, и не этносы, а так, нечто переходное. Так появилась украинская политическая нация — ставшая одной из учредителей союза ССР, наряду с Белорусской ССР, Закавказской ССР, и РСФСР.
То есть украинская нация в виде Украинской республики, была учреждена директивно, как директивно были определены её административные границы и так же директивно составлен и принят политический договор. Кто был против — в расход.
Но даже в этом случае, Украина — категория строго политическая, гражданин Украины — так же политическая, техническая категория, под которой подразумевается атомарный индивид без идентичности. Не важно, кто ты по происхождению (был, ведь происхождение упразднено), важно, что ты проживаешь в границах УССР и имеешь паспорт гражданина. А по классу ты пролетарий. Если нет — полезай в воронок.
В момент распада СССР произошло разделение по этим самым директивным административным границам, которые так же, как и в первые годы советской власти, не учитывали идентичность. Все, кто проживал на территории УССР в момент распада, таким образом, автоматически стали гражданами Украины, получив синие паспорта, то есть стали украинцами.
Ещё раз — украинец — категория политическая, только, и строго, гражданство. Никакой идентичности. Так же, к примеру, все граждане, живущие в границах РСФСР, автоматически, вне зависимости от происхождения, стали гражданами России, то есть россиянами. Понятие украинец, таким образом, если строго следовать определениям, тождественно понятию россиянин, и означает вхождение в гражданство Украины и России соответственно.
Но тут и начались проблемы, потому что все мы по инерции продолжили жить в советской марксистской идеологической парадигме. Формально марксизм был упразднён, а значит, вопрос идентичности вышел из-под запрета. Тут-то и началось разматывание клубка понятия «национальность». Если в него были закручены нация, народ и этнос, то давайте их теперь раскрутим: нация — принадлежность к политической нации — гражданство. В случае Украины — гражданство «украинец».
Народ — коллективная надэтническая общность, органическая, не политическая идентичность.
Здесь оказалось, что народов на территории Украины проживает много, как и на территории России, как и везде в постсоветских республиках, где-то больше, где-то меньше. Не говоря уже об этносах.
На Украине среди этносов, безусловно, малороссы — а это целая группа этносов, среди которых вуйки, буйки, волыняне, галичане, черкассы, русины, всего более десятка. Всех их в советский период обобщённо назвали украинцами. Как и представителей других народов — венгров, румын, цыган, поляков. Как, собственно, и всех представителей русского народа, всегда, во все времена, составлявшего на территории, ныне именуемой Украиной, абсолютное большинство.
Всё это многообразие народов и этносов и было именовано понятием «украинец», в котором смешивались в данном случае, и малоросские этносы, со своей идентичностью, и гражданство, распространённое на представителей всех остальных (не малоросских) народов и этносов.
Так вот в момент распутывания клубка марксистской «национальности» возникло непреодолимое желание распространить свою, малоросскую идентичность на всех остальных. Ведь если мы, малороссы, называемые в советские времена «украинцами», теперь титульные, и кто, уже не этнос, даже не народ, а целая нация (!), то есть титульная украинская нация, ни много ни мало, значит мы здесь самые главные. Тогда остальные должны подчиниться.
Отсюда идея украинизации — все должны стать «украинцами», но теперь не только по гражданству, а по идентичности. А так как под этим подразумевалась малоросская индентичность, то фактически, стать малороссами, причём (так как малоросских этносов очень много, и они различны) именно западными малороссами галичанско-волынского разлива. А вот это уже чистый произвол и волюнтаризм.
То есть, игнорируя иные идентичности, западные малороссы объявили свою идентичность универсальной — эталонно-украинской, а остальные — преодолёнными, ненормативными. А значит, не титульными. Нет больше никаких венгров, румын, поляков, русин, цыган и русских. Но венгры, румыны и русские от этого никуда не делись. «Видишь русского? И я не вижу. А он есть».
Это и стало главной проблемой Украины — нежелание видеть, а, тем более, считаться с иной идентичностью, кроме западно-малоросской, называемой украинской. В первую очередь, нежелание признавать наличие русского большинства, ведь на отрицании всего русского и выстраивается сама идеология «украинства». Для чего мы так подробно это всё разбираем? Для того, чтобы понять корни того феномена, что вылился в выделение Крыма, Донбасса, и ещё выльется в дальнейшее обособление от Украины.
Выделяются народы, стремящиеся сохранить свою идентичность перед угрозой принудительной украинизации. И если до 2014 года она шла не особо навязчиво, то с Майдана-2014 — жёстко и бескомпромиссно. Отсюда такая же реакция — жёсткая и бескомпромиссная — то есть выделение ради того, чтобы сохраниться.
Таким образом, в ДНР и ЛНР мы имеем дело не с абстрактными гражданами бывшей Украины, не с номинальными политическими «украинцами» по паспорту, а именно с русскими, то есть с теми, кто причисляет себя к русскому народу.
Всё это означает, что когда мы говорим о соотечественниках, об отстаивании их интересов, мы говорим не о гражданах другого государства, и не о гражданах РФ — они таковыми пока не являются, — а именно о представителях русского народа. О части того русского большинства, которое всё ещё присутствует на Украине, несмотря на то, что с ним там активно борются.